Глава 10

Записка

Молчание затянулось. Вдруг Мегрэ увидел, как вздрогнула Франсуаза, глядя на площадь, и затем, чем-то встревоженная, резко отвернулась.

К гостинице через автомобильную стоянку шла мадам Риво. Что это — обман зрения или происходящие события действительно все окрашивали в траурный цвет? Во всяком случае, при взгляде издали, чувствовалось что-то трагическое. Словно ее влекла вперед какая-то неведомая сила, которой мадам Риво не собиралась противиться.

Вскоре можно было разглядеть ее лицо. Оно было бледным. Волосы в беспорядке. Пальто распахнуто.

— Вон Жермен, — сказала мадам Босолей. — Ей, наверное, сказали, что я здесь…

Мадам Мегрэ пошла открывать дверь. Когда все увидели мадам Риво, стало ясно, что она действительно переживает какую-то драму.

Та, однако, пыталась успокоиться, улыбнулась. Но во взгляде ее была растерянность. Лицо судорожно подергивалось.

— Простите, господин комиссар… Мне сказали, что моя мать и сестра здесь и…

— Кто вам сказал?

— Кто?! — испуганно повторила она.

Как она не похожа на Франсуазу! Мадам Риво — жертва, женщина, сохранившая плебейские привычки, и к ней, видимо, относились без всякого уважения. Даже мать смотрела на нее довольно холодно.

— Как, ты не знаешь кто?

— Это когда я шла…

— Ты не видела своего мужа?

— Ах, нет! Нет!.. Уверяю вас, нет!..

Мегрэ с тревогой смотрел по очереди на всех троих, затем на площадь, но Ледюк все еще не появлялся. Что бы это значило? Комиссар хотел быть уверенным, что доктор находится в его распоряжении. Он поручил Ледюку следить за ним, а еще лучше — привести его в гостиницу.

Мегрэ не обращал внимания на жену. Он смотрел на пыльные туфли мадам Риво, которая, наверное, бежала сюда, затем на застывшее лицо Франсуазы. Неожиданно мадам Мегрэ наклонилась к нему, пробормотала:

— Дай-ка трубку…

Он хотел было возмутиться. Но тут вдруг заметил, что жена уронила на простыню клочок бумаги. И прочитал

«Мадам Риво только что передала сестре записку, она у той в кулаке.»

Снаружи ярко светило солнце. Была слышна вся гамма городских звуков, которую Мегрэ знал наизусть. Госпожа Босолей, сидя прямо на стуле, ждала, как женщина, которая умеет себя держать. Мадам Риво, наоборот, была не в состоянии взять себя в руки и напоминала школьницу, застигнутую врасплох.

— Мадемуазель Франсуаза… — начал было Мегрэ.

Та вздрогнула всем телом. На какую-то секунду ее взгляд встретился со взглядом Мегрэ. Это был твердый, умный взгляд человека, не теряющего голову.

— Подойдите ко мне, пожалуйста, и…

Браво, мадам Мегрэ! Наверное, она угадала то, что произойдет? Она повернулась к двери. Но Франсуаза уже сорвалась с места, бежала по коридору, к лестнице.

— Что она делает? — в ужасе спросила Жозефина Босолей.

Мегрэ не двинулся с места, он не мог двигаться. Не мог он послать в погоню и жену.

— Когда муж дал вам записку? — лишь спросил он у мадам Риво.

— Какую записку?

Зачем начинать тягостный допрос? Мегрэ позвал жену.

— Посмотри в окно, что выходит на другую строну гостиницы…

Именно в этот момент вошел прокурор. Вид у него был напыщенный. Он, без сомнения, чего-то боялся и поэтому придал своему лицу суровое, почти угрожающее выражение.

— Мне позвонили и сказали…

— Садитесь, господин Дюурсо…

— Но тот, кто звонил мне…

— Франсуаза только что сбежала… Может, ее поймают. Но может быть, и нет! Прошу вас, садитесь! Вы знакомы с мадам Босолей, не так ли?

— Я?.. Отнюдь…

Он пытался поймать взгляд Мегрэ, поскольку было видно, что комиссар говорит просто так, чтобы что-то сказать, а думает о другом или, скорее, делает вид, что мысленно следит за чем-то, понятным только ему. Мегрэ глядел на площадь, прислушивался, пристально смотрел на мадам Риво.

Вдруг в гостинице раздался какой-то шум. По лестнице забегали люди. Захлопали двери. Кажется, даже раздался выстрел.

«Что это?.. Что это?..»

Какие-то крики. Звон разбитой посуды. Затем опять топот бегущих людей, грохот разбитого окна и звон осколков, падающих на тротуар.

Мадам Мегрэ вбежала в комнату, закрыла ее на ключ

— По-моему, Ледюк их… — выдохнула она.

— Ледюк? — недоверчиво спросил прокурор.

— Машина доктора стояла в улочке за гостиницей. Доктор был в ней, он кого-то ждал. Когда Франсуаза подбежала, чтобы сесть в машину, подъехал Ледюк в старом «форде». Я чуть не крикнула ему, чтобы он поторопился. Я видела, что он оставался сидеть в машине… Но у него был свой план, и он спокойненько продырявил из револьвера шину в машине доктора…

Эти двое не знали, куда бежать… Доктор закрутился на месте, как волчок… Когда он увидел, что Ледюк выходит из машины с револьвером в руке, он втолкнул Франсуазу в гостиничную дверь и побежал вместе с ней… Ледюк побежал за ними… Они наверху…

— Я все еще ничего не понимаю! — отчеканил побелевший прокурор.

— То есть — что было до этого? Все очень просто! С помощью объявления я пригласил сюда мадам Босолей. Доктор, который не хотел этой встречи, посылает на вокзал Франсуазу, чтобы та помешала прийти ей сюда…

Я это предвидел… Отправил Ледюка на перрон, и он вместо одной доставил мне обеих…

Вы видите сейчас, как все здесь связано между собой… Франсуаза чувствует, что дело плохо, звонит мужу сестры, просит его прийти…

Я же посылаю Ледюка следить за Риво… Ледюк опаздывает в больницу… Доктор уже уехал… Он дома… Пишет записку Франсуазе и заставляет жену прийти сюда и передать ее незаметно.

Вы понимаете? Он в машине на маленькой улочке… Он ждет Франсуазу, чтобы уехать с ней…

Еще бы полминуты, и это ему удалось бы… Но тут приезжает Ледюк на своем «форде», понимает, что здесь происходит что-то не то, делает дырку в шине автомобиля и…

Пока Мегрэ говорил, шум в гостинице нарастал. Все это происходило наверху. Но что именно?

И вдруг — мертвая тишина! Такая, что все замерли. На верхнем этаже голос Ледюка, отдающего приказания. Но понять, что он говорит, было нельзя.

Глухой удар… Еще один… Третий… Наконец, грохот взламываемой двери.

Все ждали новых звуков, и в этом ожидании было что-то болезненное. Почему там, наверху, они больше не двигались?

Почему слышны лишь медленные шаги одного человека по паркету?

Мадам Риво застыла, широко раскрыв глаза. Прокурор теребил усы. Жозефина Босолей от нервного напряжения была готова разрыдаться.

— Они, должно быть, мертвы! — медленно, глядя в потолок, сказал Мегрэ.

— Как?.. Что такое вы говорите?

Мадам Риво вздрогнула, лицо ее исказилось, с безумными глазами она бросилась к комиссару.

— Это неправда!.. Скажите, что это неправда!..

Опять шаги… Дверь открылась… Вошел Ледюк, волосы его были растрепаны, пиджак наполовину разорван, вид его был мрачен.

— Мертвы?

— Оба!

Он остановил мадам Риво, которая хотела выйти.

— Не сейчас…

— Это неправда! Я знаю, это неправда! Я хочу видеть… Она была близка к обмороку. Ее мать не знала, как себя держать, что делать. Господин Дюурсо неотрывно смотрел на ковер. Создалось впечатление, что происшедшее его огорчило и потрясло больше всех.

— Как это оба? — пробормотал он наконец, оборачиваясь к Ледюку.

— Я бежал за ними по лестнице и по коридору. Они успели влететь в открытую комнату и закрыться изнутри… Я был не в силах высадить такую дверь… Я послал за хозяином, он человек сильный… Я видел в замочную скважину…

Жермен Риво смотрела на него, как помешанная.

Ледюк же искал глазами Мегрэ, спрашивая, стоит ли ему продолжать. Почему нет? Разве не нужно было идти до конца? До конца драмы, до истины?

— Они обнялись… Она судорожно обхватила его руками… Я слышал, как она сказала: «Я не хочу… Не это!.. Уж лучше!..» И она сама взяла у него из кармана револьвер. Вложила ему в руку… Я услышал: «Стреляй… Целуй меня и стреляй…» Больше я ничего не видел, пришел хозяин гостиницы и…